Стихотворение «Прозаседавшиеся» Маяковский посвятил одной из насущных проблем — бюрократии. Многим, особенно представителям молодого поколения, кажется что бюрократия это новообразование лишь последних десятилетий, однако бюрократия зародилась давным-давно. В самые первые годы становления молодой советской республики, появились и первые ростки бюрократии.

Учитывая, что Маяковский написал стихотворение в далеком 1922 году, можно сделать вывод о том, что бюрократия появилась практически одновременно с рождением новой страны. А что любили функционеры в СССР больше всего? Устраивать заседания. Этому и посвящено название стихотворения «Прозаседавшиеся».

Композиция «Прозаседавшихся» — это монолог лирического героя. С первых строк стихотворения становится понятно, что наш герой начинает свой день с посещения бесчисленного количества разнообразных учреждений, и в каждом из них то переносят аудиенцию, то не могут его принять, потому что служащие находятся на разнообразных заседаниях. Одни из них рабочие, другие комсомольские, третьи партийные. У мужчины не выдерживают нервы, он «лавиной врывается» в зал заседаний, но и там он видит лишь половину людей, потому что другая половина — на других заседаниях. Заканчиваются «Прозаседавшиеся» Маяковского пожеланием провести заседание для искоренения всех заседаний.

Произведение написано в жанре сатиры. И действительно, во многом сатира поэта оказывалась на злобу дня. Краткий анализ стиха «Прозаседавшиеся» и текст читайте в нашем материале.

Прозаседавшиеся

Чуть ночь превратится в рассвет,
вижу каждый день я:
кто в глав,
кто в ком,
кто в полит,
кто в просвет,
расходится народ в учрежденья.
Обдают дождем дела бумажные,
чуть войдешь в здание:
отобрав с полсотни —
самые важные!-
служащие расходятся на заседания.

Заявишься:
«Не могут ли аудиенцию дать?
Хожу со времени она».-
«Товарищ Иван Ваныч ушли заседать —
объединение Тео и Гукона».

Исколесишь сто лестниц.
Свет не мил.
Опять:
«Через час велели прийти вам.
Заседают:
покупка склянки чернил
Губкооперативом».

Через час:
ни секретаря,
ни секретарши нет —
голо!
Все до 22-х лет
на заседании комсомола.

Снова взбираюсь, глядя на ночь,
на верхний этаж семиэтажного дома.
«Пришел товарищ Иван Ваныч?» —
«На заседании
А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома».

Взъяренный,
на заседание
врываюсь лавиной,
дикие проклятья дорогой изрыгая.
И вижу:
сидят людей половины.
О дьявольщина!
Где же половина другая?
«Зарезали!
Убили!»
Мечусь, оря.
От страшной картины свихнулся разум.
И слышу
спокойнейший голосок секретаря:
«Оне на двух заседаниях сразу.

В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвояться.
До пояса здесь,
а остальное
там».

С волнением не уснешь.
Утро раннее.
Мечтой встречаю рассвет ранний:
«О, хотя бы
еще
одно заседание
относительно искоренения всех заседаний!»