Стихотворение «Несколько слов обо мне самом» у В.В. Маяковского появилось в 1913 году, и стало для многих шокирующим. «Я люблю смотреть как умирают дети..» — говорит Маяковский. Но в то время будущий «рупор революции» был довольно молод, побывал в Бутырке, и серьезно увлекся футуризмом и анархизмом. Критики и литературоведы до сих пор спорят что означал этот жест поэта об умирающих детях. К сожалению точный ответ на этот вопрос нам недоступен, но обратившись к истории создания стиха, мы имеем две версии которые выглядят довольно правдоподобно.

По одной из них, молодой поэт, чтобы обратить на себя внимание, просто сделал эпатажный жест, стирая разумные грани дозволенного. Да и по словам самого Владимира Владимировича, новое искусство должно стереть и разрушить все старое, в том числе и мораль. По другой версии, которую поддерживала и Лиля Брик, считалось что образы этого произведения воспринимать буквально нельзя. Ведь жизнь это страдания, а дети являются самыми безгрешными божьими созданиями. И их смерть является чистым и безгрешным концом. Но как бы то ни было, стих «Несколько слов обо мне самом» вошел во все ранние сборники поэта, и отчасти является визитной карточкой Маяковского. Ранее произведение было известно под названием «Теперь про меня». Первая публикация стиха состоялась в том же году в сборнике «Я!».

Основная тема стихотворения — представление самого поэта-футуриста, и его одиночество в толпе. Композиция построена по линейной схеме, и отображает мысли и события последовательно. Из средств выразительности автор использует олицетворения, сравнения, метафоры и эпитеты. В качестве примера метафоры обратите внимание на «уродца века..», олицетворения — как лирический герой кричит кирпичу. Эпитеты — пример о промокших пальцах. По жанру стих можно отнести к своеобразной футуристической исповеди.

Наш краткий анализ, историю создания и текст стиха, читайте в материале.

Несколько слов обо мне самом

Несколько слов обо мне самом
Я люблю смотреть, как умирают дети.
Вы прибоя смеха мглистый вал заметили
за тоски хоботом?
А я —
в читальне улиц —
так часто перелистывал гроба том.
Полночь
промокшими пальцами щупала
меня
и забитый забор,
и с каплями ливня на лысине купола
скакал сумасшедший собор.
Я вижу — Христос из иконы бежал,
хитона оветренный край
целовала плача слякоть.
Кричу кирпичу,
слов исступленных вонзаю кинжал
в неба распухшего мякоть:
«Солнце!
Отец мой!
Сжалься хоть ты и не мучай!
Это тобою пролитая кровь моя льется дорогою дольней.
Это душа моя
клочьями порванной тучи
в выжженном небе
на ржавом кресте колокольни!
Время!
Хоть ты, хромой богомаз,
лик намалюй мой
в божницу уродца века!
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека!»